Пора волшебства. Про 31 декабря.

Ёлка сверкала и переливалась разноцветными огоньками. Обещала волшебство, сказку. Казалось, стоит только замереть, вглядеться в мерцающие огоньки и вновь перенесёшься в детство.

Детство. Новогоднее дерево было выше тебя ростом, подарки появлялись под ёлкой сам по себе, а тебе было немного обидно — как же так, опять Дед Мороз не дождался тебя! А иногда он появлялся — этот странный дед в красной шубе и говорил немного знакомым и родным голосом. И от этого становилось тепло и немного боязно. Потом возвращался папа, который как всегда пропустил приход Деда Мороза! Ну что ж ты, папа, зачем тебе нужны были эти пельмени, замёрзшие в кладовке! Сейчас Дед Мороз приходил, а ты снова его не увидел! И папа радостно слушал твой восторженный рассказ про «класные-плекласные валежки», про волшебный мешок. Ты демонстрировала подарки и прыгала на месте от переизбытка эмоций.

Нарисованные газеты, где пожелания написаны фломастерами на большом снеговике с криво нарисованным носом, нелепые снежинки, заботливо приклеенные мамой на зеркало, весёлая бомбардировка потолка ватными шариками с серебряными дождинками… Как давно это было! Как давно...

Я смотрю на новогодние огоньки и понимаю, что моё желание никто не исполнит. А так хочется, чтобы папа снова был рядом. Где же ты, добрый Дедушка Мороз?

Всё повторяется. Всё идёт по кругу. И не смотря на то, что мои взрослые желания никто не исполнит, мы в силах исполнять детские. И эта вера в чудеса оживает, в груди становится тепло и уютно, когда ты видишь восторженные детские глаза.

Но как быть, если ребёнок пишет: «Дедушка Мороз, мне не надо подарков, сделай так, чтобы бабушка выздоровела»?

И я 1 января приезжаю к маме в реанимацию и показываю ей это письмо. И говорю: «Теперь только попробуй не выздороветь. Только попробуй!». И она соглашается — нет ничего страшнее на свете подорвать веру ребёнка в чудо, даже если ему уже 10 лет.